Читаем без скачивания Медные монеты даруют миру покой [огрызок, 93 главы из ???] - Mu Su Li

— И не боишься, что впредь старшая сестра, сжигая жертвенные деньги, каждый раз будет укорять тебя? — Сюэ Сянь оперся локтем о колено, а другой рукой безразлично приподнял свисающий рядом лист.

Стоя под деревом, Цзян Шинин посмотрел вверх на него и покачал головой:

— Сердце моей старшей сестры мягкое, ей тяжело даются расставания.

— Зато ты с готовностью ушёл не попрощавшись, — Сюэ Сянь, точно не зная, куда деть руки, сорвал два листка и смял их в ладони.

— Если бы не ушёл под покровом ночи, днём тем более не сумел бы. Она бы плакала из-за меня, и тогда я ничего не смог бы поделать, — Цзян Шинин чуть улыбнулся, продолжая: — Лучше краткая боль, чем долгие мучения, уйти должно в любом случае. Я оставил ей письмо.

Сюэ Сянь кивнул:

— Ладно. Так или иначе, она твоя старшая сестра, а не моя.

Он склонил голову набок, взглянул на худого книжного червя под деревом, оглядел его сверху донизу, а затем произнёс:

— Ты действительно подумал как следует? В таком деле дороги назад нет.

— Мгм, — Цзян Шинин кивнул. — Родители отправились в путь, старшая сестра живёт хорошо, и у меня теперь нет никаких сожалений, пора уходить. Где уж быть стоящей причине, чтобы призрак отказывался покидать мир живых и не переходил в следующее воплощение.

И это правда. Если тянуть слишком долго, то войти в круг жизненных перерождений станет трудно, что вовсе не благо.

— Нет на свете пира, что не подошёл бы однажды к концу, — Цзян Шинин опустил голову и посмотрел на свои руки и ноги, на тело, затем обернулся и внимательно взглянул на людей в храме, что прошли с ним весь путь; после поднял взгляд на Сюэ Сяня.

Три года бестолковых скитаний в руинах семейной лечебницы Цзянов походили на блеск на воде, мелькнувшую тень: мгновение — и минули; сейчас он их и вспомнить уже не мог. Одно лишь сохранилось в памяти ясно: среди высокого-высокого бурьяна в углу комнаты он вдруг поднял глаза — и увидел этого одетого в чёрное платье молодого человека, лицо его было почти болезненно бледным, однако в облике проступала дерзкая красота.

И с тех пор он получил бумажное тело, нашёл расколотые души отца и матери, даже преодолел столь дальний путь, пересёк великую реку, написал исчерпывающее письмо, как следует прощаясь со старшей сестрой…

— Вдруг вспомнил… — Цзян Шинин обратился к Сюэ Сяню. — Кажется, я никогда не благодарил тебя надлежаще.

Сюэ Сянь усмехнулся:

— За что благодарить?

Слишком много всего, за что должно поблагодарить, этого никак не выразить в двух-трёх фразах. Цзян Шинин улыбнулся.

Сюаньминь посмотрел на них из храма речного бога, кивнул Цзян Шинину, а затем зажёг сложенный лист жёлтой бумаги, что был у него в руках. Палочка благовоний среди языков пламени горящей бумаги тихо испускала дым.

Жёлтая бумага медленно обернулась пеплом, и палочка благовоний тоже постепенно осыпалась.

Фигура Цзян Шинина становилась всё бледнее и бледнее…

В клубящемся тонком дыме от бумаги он совершил глубокий поклон в направлении Сюаньминя, снова обернулся и поклонился Сюэ Сяню.

— Что ты вдруг такой ужасно скромный? Думаешь, позаискиваешь пару раз в нужный момент, и в будущем я буду помнить жечь для тебя ритуальные деньги? — Сюэ Сянь смотрел на его силуэт, постепенно размывающийся всё сильнее, и щурил глаза, сосредоточенный до оцепенения.

Цзян Шинин отозвался:

— Не нужно ритуальных денег, сожжёшь — я не смогу отплатить. — «Лишь воспользуюсь обрядом возжигания благовоний в этом храме речного бога, чтобы пожелать всем благополучной жизни».

В конце концов, это расставание, и в самом деле неизвестно, когда случится повстречаться вновь.

Последняя часть палочки благовоний рассыпалась пеплом, и силуэта Цзян Шинина больше не было видно.

Сюэ Сянь всмотрелся на мгновение в место, где он исчез, распрямился и спрыгнул с дерева, чёрные одежды вспорхнули и опали в темноте, бесшумно заскользили по траве вслед его шагам.

Он встал во вратах храма, однако не шагнул внутрь. Он смотрел на Сюаньминя, что, стоя у алтаря для курильницы, поправил фитиль, и в сердце его закопошилось, хлынуло наружу сожаление, не понять чем вызванное.

В огне свечи Сюаньминь взглянул на него мимолётно — и отвёл глаза.

Он опустил взгляд, спокойно сложил несколько раз бумажный талисман с собранным с алтаря пеплом от бумаги и от благовоний, взмахнул рукавом — и огоньки со свечной подставки очутились в сложенном талисмане. Словно простой речной фонарь[211].

Держа в одной руке сложенный из бумажного талисмана речной фонарь, Сюаньминь большими шагами подошёл к Сюэ Сяню.

Пол в храме речного божества был чуточку выше, чем земля снаружи, Сюаньминь остановился у порога и передал речной фонарь в руке Сюэ Сяню, невозмутимый взгляд встретился с глазами Сюэ Сяня, а в следующий миг он отвёл его — словно стрекоза коснулась поверхности воды:

— Эта река исконно названа Пин’ань[212].

Хорошее место, чтобы успокоить души живых, чтобы проводить в последний путь блуждающего призрака.

Сюэ Сянь принял речной фонарь, снова посмотрел на Сюаньминя, прищурив глаза, — и увидел, как тот вдруг поднял руку и тронул скулу Сюэ Сяня.

Когда тёплые кончики пальцев прикоснулись, взгляд Сюэ Сяня дрогнул.

Только тепло это вмиг отдалилось вновь.

— Сухой лист, — тихо пояснил Сюаньминь, затем раскрошил в пальцах увядший листок, что снял с волос на виске Сюэ Сяня, и рассыпал среди глинистой почвы перед входом.

Сюэ Сянь отвёл взгляд, издал «Мгм», обернулся и, держа на ладони речной фонарь, широкими шагами подошёл к берегу, где опустил фонарь с пеплом от обряда упокоения души на гладь древней реки. Огонёк спокойно плыл по речным водам вдаль, словно отправлял почившего друга по другую сторону Жёлтого источника[213].

Он внезапно задумался, чем, в конце концов, был привкус сожаления, истоков которого он прежде не понимал…

В мгновение, когда он смотрел, как Цзян Шинин исчезает, в нём — что случалось так редко — пробудились острые переживания, он ощутил вдруг, что чего-то не хватает. Очевидно, что Цзян Шинин был человеком отнюдь не шумным, и тем не менее без него он почувствовал, что вокруг резко стало тихо и пусто.

Нет на свете пира, что не подошёл бы однажды к концу. Тем более его жизнь почти бесконечна, ему неизменно приходится наблюдать, как другие стареют и, убелённые сединами, увядают, и когда после случится новая встреча — никому не ведомо. Так и с Сюаньминем…

Сюэ Сянь нахмурил брови, чувствуя только, что